— Анжелика, вас не было в России почти 20 лет. Какие у вас впечатления?
— Я очень счастлива, чувствую себя дома, на родине, ощущаю поддержку своей семьи, коллег. Мне очень нравится Москва, мой любимый город, который выглядит прекрасно. Меня все впечатлило! Я в полном восторге от того, что могу тренировать на родном языке, что могу спортсменам объяснить любые тонкости и нюансы. Ужасно устаю, но я счастлива. Летом перевезу сюда детей, они волнуются, что не говорят по-русски, но в последний год они занимались с преподавателем, так что, я надеюсь, смогут быстро адаптироваться и к языку, и к школе, и к жизни. Также мне хотелось, чтобы они продолжили заниматься спортом: дочка занимается синхронным катанием, а сын хоккеем.
— Отечественное фигурное катание, в частности танцы на льду, всегда были историей наших больших достижений и ярких побед, весь мир смотрел на нас с восхищением и завистью. После Олимпиады в Ванкувере, а затем в Сочи стало понятно, что в этом виде мы потеряли свое лидерство, которое перехватили заокеанские школы. Почему мы перестали показывать пример миру? Что с нами случилось?
— Сложный вопрос. Когда я в 1999 году заканчивала кататься, то в стране был хаос, всем было не до фигурного катания. В девяностых случилась какая-то колоссальная волна эмиграции наших специалистов из России, благо- даря которой североамериканские, да и европейские тан- цы на льду начали стремительно прогрессировать. Тренерская элита во всем мире — это русские тренеры, так что, строго говоря, это все та же российская школа тан- цев на льду, просто спортсмены выступают под други- ми флагами. Другой вопрос, почему мы в России упустили свое лидерство, учитывая, что наши тренеры здесь такие же высокие профессионалы, знающие свое дело. Возможно, причина в том, что там совершенно другая система организации работы, другие ресурсы льда, тренировочного времени. На Западе не существует групповых занятий, только индивидуальный подход. Нет дефицита льда: тренер имеет столько времени, сколько ему надо. Я сейчас здесь столкнулась с проблемой нехватки льда: мне приходится его искать, выбивать для занятий. На все это уходит много сил и времени, а ведь надо еще тренировать группу, ставить программы, решать какие-то текущие проблемы спортсменов в рамках подготовки к сезону. Возможно, одна из причин именно в том, что наши тренеры должны думать о массе каких-то проблем, которые не имеют отношения к творческому процессу, но которые негативно влияют на него.
Я в полном восторге от того, что могу тренировать на родном языке, что могу спортсменам объяснить любые тонкости и нюансы
— Вы говорите, одна из причин. Значит, есть еще какие-то?
— Новые правила. После изменения системы судейства наши танцы как-то сразу начали отставать, в то время как североамериканские тренеры и спортсмены очень быстро влились в эту систему. Танцы стали более акробатическими, более насыщенными элементами и более регламентированными. Эти новшества как-то негативно сказались на творчестве наших тренеров.
— Новым правилам уже 14 лет, вроде бы пора вникнуть?
— У нас в танцах правила меняются каждые два года, а то и чаще. Очень сложно работать и тренерам, и спортсменам. Сегодня в составе группы надо иметь отдельного специалиста, который будет отслеживать только изменения в правилах, разбираться во всех нюансах. Как спортсменка я сформировалась в рамках прежних правил, когда произвольный танец был свободным воплощением творческих идей и фантазий; а став тренером, столкнулась с новой парадигмой в танцах на льду — это ограничения и предписания. Сейчас я к этому уже привыкла, но все равно это была жесткая адаптация.
— Вы ощущали этот диссонанс, когда стали тренировать?
— Не то слово. Ощущала себя как в безвоздушном пространстве, ведь раньше это были другие танцы, другие идеи. Сейчас для спортсменов главное — выполнить элементы, мы все зациклены на этом. Когда ставим программы, то сперва расставляем элементы, а потом уже к ним привязываем шаги, связки, растанцовки, чтобы хоть как- то было похоже на танец, а не на парное катание. Это совершенно другой концепт постановки программы. Мы раньше никогда не использовали беговые шаги, а сейчас это повсеместно, потому что надо набрать скорость для элемента. Сегодня практически все дуэты разгоняются на беговых шагах в позиции «рука в руке», потому что больше нет обязательных танцев, которые учили умению скользить на шагах и в позиции. Нынешнее поколение уже физически не может кататься так, как это делали мы и до нас.
Если спортсмены обладают мудростью не тянуть одеяло на себя, то есть возможность создать гармонию в отношениях
— Как же получилось, что это искусство перестало быть востребованным?
— Когда из соревновательной программы убрали обязательные танцы, началась постепенная деградация техники скольжения. Мы катали обязательные по два-три часа в день — это были тяжелейшие тренировки, адские нагрузки. Оригинальный и произвольный были просто танцульки, потому что в них не нужно было следовать предписанному рисунку, держать позиции, можно было хоть как-то разъехаться, разъединиться. Хорошо еще, что сейчас какую-то часть обязательных серий оставили в коротком танце, но ведь эту часть тоже постоянно сокращают. Идут разговоры, что достаточно показать полсерии, в которой всего-то и надо — попасть в key-points. Я считаю, что уж серию-то надо оставить, потому что современные спортсмены больше не умеют вместе кататься в унисон, не умеют держать позиции. Когда я на тренировке встаю со спортсменом показать ка- кой-то элемент, то очень ощущаю, что он не умеет вести партнершу. Без обязательных танцев этому не научиться.
— Наверное, здесь вопрос только в том, насколько это умение востребовано сегодняшними правилами и судьями?
— К сожалению, создается впечатление, что это больше никому не нужно: если судьи за катание «рука в руке» ставят компоненты 9-10 баллов, то зачем напрягаться на позицию? Если ИСУ хочет танцев, тогда оценивать дуэты надо как-то адекватно. Иначе победит простая логи- ка: хорошо то, что физически легче сделать. Посмотрите, сейчас уже большая половина танцоров катается под медленную музыку в стиле современного модерна. Начинаешь предлагать ученикам какую-нибудь быструю, динамичную музыку, они сразу же отказывают- ся, потому что не хотят физически напрягаться. Так и говорят: «Мы устанем и не сможем сделать свои элементы на 4-й уровень». Представляете, какая психология? Нам раньше такое и в голову не приходило. Главной была идея танца, а сейчас только элементы: вращения, поддержки, дорожки, твиззлы. При этом ИСУ постоянно говорит нам, что они хотят в катании видеть танец, хотят музыкальности. Лично для меня музыкальность — это самая главная составляющая танца, но дело в том, что предписанные элементы, как бы ты их ни расставил, музыкально смотреться не будут. Танец — это импровизация.
— А как же программы французов Пападакис — Сизерон?
— Я не говорю, что нет дуэтов, способных показать высокий класс как по элементам, так и по танцу, французы в том числе. Однако уже хочется увидеть их не только в стиле контемпорари, который канадские тренеры взяли для себя за основу и которому теперь все пытаются подражать. Я думаю, это будет невыразимо скучно, если все танцы будут в одном стиле, ведь хочется разнообразия, индивидуальности. Если мы можем сделать что-то другое, то должны это делать. Русские всегда выделялись своим темпераментом, драматизмом постановки.
— Одно время нас очень критиковали за это, называли нафталином.
— Неужели? На последнем чемпионате мира 15 пар из 24 были абсолютно однотипные. Невозможно запомнить ни музыку, ни костюмы, ни танец — ничего. Все складно, красиво и… монотонно. Одно и то же. Лично мне хочется танцев. Сейчас даже нет короткого танца, его переименовали в ритмический танец — наверное, чтобы дуэты в ритм попадали? Сегодня днем с огнем не увидишь народных танцев, потому что стало тяжело танцевать под энергичную музыку, показывать страсть своей души. По физическим затратам даже сравнивать нельзя танцы под быструю и под медленную музыку с одинаковым набором предписанных элементов.
— Уже несколько лет в танцах на льду наблюдается тенденция, что есть какой-то непререкаемый лидер, а потом уже все остальные. Сначала таким лидером был дуэт Вирчу — Моир, потом Дэвис — Уайт, сейчас Пападакис — Сизерон. На ваш взгляд, какое идеальное сочетание качеств они демонстрируют, что делает их недосягаемыми для остальных?
— Я считаю, что их уникальность в идеальном партнерстве. Я не умаляю таких достоинств, как их талант, мастерство, фактура, но если хочешь создать идеальную пару, то надо создать партнеров. Лично для меня Тесса Вирчу и Скотт Моир являются прежде всего уникальными партнерами, которые следуют друг за другом. В дуэте Пападакис — Сизерон очень талантливый, яркий партнер, за которым Габриэла правильно следует, так же, как Джейн Торвилл следовала за Кристофером Дином. Часто в парах бывает сильная ревность друг к другу из-за первенства, которая может привести пару к краху. Если спортсмены обладают мудростью не тянуть одеяло на себя, то есть возможность создать гармонию в отношениях. Именно это и есть секрет
успеха. Я это знаю на своем опыте.
— Вы имеете в виду ваш дуэт с Олегом Овсянниковым?
— Да. Мы с ним так тяжело начинали! Когда встали в пару, у нас совершенно не шло. Я уже была с титулом бронзового призера чемпионата мира и очень сильно психовала. Настроение было ужасное. Мы обо всем откровенно поговорили с тренером, которая посоветовала нам работать еще больше. Мы так и сделали, в результате чего как-то сблизились, стали очень большими друзьями. Я его обожаю как партнера, он же меня всегда превозносил, всегда ставил выше себя, я это чувствовала в каждом танце. Из года в год эта гармония накапливалась, мы были вместе, что называется, и в горе, и в радости. Вспоминаю о нас только самое хорошее.
— Всегда считалось, что наши спортсмены умеют побеждать через не могу». Не утратило ли сегодняшнее поколение эту способность? Нам теперь в пример часто ставят иностранных спортсменов, говорят, что их мотивация к работе на тренировках выше.
— Нет, везде одно и то же. На Западе спортсмены тоже умеют халтурить, кататься вполноги. Просто там тренер занимает такую позицию, что если ты мне оплатил урок, то твое дело, как ты его отработаешь. Хочешь — делай, а хочешь — не делай. Никто не упрашивает и не грозит. Почему спортсмены и их родители предпочитают русских тренеров? Потому что мы умеем надавить, заставить сделать, можем быть более жесткими. Человеческая натура везде одна и та же. Лень и жалость к себе — это не национальная черта, а общечеловеческая. Конечно, современные российские спортсмены отличаются от тех же нас в прошлом тем, что проявляют свою личность, показывают свое отношение, дают обратную связь. И это прекрасно. У нас такой возможности не было: мы стояли по стойке смирно и смотрели в рот тренеру молча. Нам говорили, что будешь кататься под эту музыку, в этом костюме, этими шагами, и все. Мы развивались под прессом давления тренерского решения, а эта молодежь задает вопросы, выражает свое мнение, не соглашается. Тренер теперь тоже должен отстаивать свою точку зрения, уметь объяснить, почему именно так, а не иначе. Хотя в определенных вещах слово тренера все равно должно быть законом.
— Какие требования должны спортсменом соблюдаться неукоснительно?
— Дисциплина прежде всего. Спортсмен должен уважать тренера, эту грань пересекать нельзя. Если спортсмен ищет пути для панибратства, то я это пресекаю. Я обожаю своих спортсменов, люблю творческую атмосферу на тренировках, делаю все, чтобы им было интересно работать, но они должны работать. Они должны стараться. Если я вижу, что они что-то делают без отдачи, то становлюсь очень строгой. Если они хотят, чтобы я с ними работала, им придется работе отдаться полностью, надо просто умирать. Молодые спортсмены не всегда понимают, что значит умереть на тренировке, но с опытом это понимание приходит.
— Вы планируете в Москве создать свою группу, школу?
— Да, у меня это в планах. Я нахожусь в процессе образования команды. Сейчас тренирую вместе с Олегом Волковым, Еленой Гараниной и хореографом Семеном Хауфманом, который работал в те времена, когда еще я
каталась. Я чувствую в себе большое желание работать. Хочу создать большую школу, но все зависит от условий: будет лед — будет результат. Я очень заинтересована заниматься с маленькими детьми, считаю просто необходимым ставить технику подрастающему поколению. Сейчас мы берем к себе в группу и больших, и маленьких, но я бы хотела работать с тренером, который грамотно бы подготавливал маленьких ребят 9-11 лет. Сейчас танцы очень помолодели, и дети, приходя из одиночного катания, мало что умеют. Конечно, они талантливые, все схватывают на лету, но в танцах надо начинать с техники.
— Что надо для того, чтобы ваша школа состоялась и стала успешной?
— Надо сосредоточиться на создании системы. У нас все работают по принципу «кто во что горазд». Все приблизительно, по наитию, на ощущениях. Отчего раньше наша система была непобедима? Был отлаженный конвейер, когда ни один талантливый ребенок не оставался незамеченным. На начальном уровне подготовки работали очень талантливые тренеры, просто гиганты, которые правильно ставили детей на коньки. А сейчас это все исчезло. Надо как-то восстановить преемственность подготовки хотя бы в Москве. Я считаю, что успех всех наших великих тренеров — Жука, Чайковской, Тарасовой, Мишина, Москвиной — был именно в том, что они получали грамотно обученных детей. Сейчас огромное количество тренеров предлагают свои услуги на подкатках, при этом не имеют ни малейшего представления о профессии. Понятно, что жизнь дорогая и надо как-то выживать, но если нет системы, то нет и результата.
— Вы готовили себя к профессии тренера? Как у вас проходила адаптация к этой работе?
— В целом переход к тренерской работе был легким. Так получилось, что в 1990-х годах наш тренер Наталья Линичук перевезла всю группу в США, и мы оказались вырванными из привычной среды: друзья, семья, какие-то дела остались в России… А в Америке мы были подчинены только тренировкам, было время подумать о спорте. Мы с Олегом много смотрели фигурное катание, балет, танцевальные шоу, сравнивали, обсуждали, осмысливали свою работу. Я уже тогда о себе знала, что буду тренером, только не знала, что так скоро.
— Ваша травма спины оказалась несовместимой со спортом…
— Да, если бы не это, то я бы еще четыре года прокаталась до Олимпиады в Турине. Но… До сих пор, когда вижу на соревнованиях или на тренировках незакрытый бортик, внутренне содрогаюсь. Я долгое время скучала по выступлениям, по соревнованиям, потому что обожаю выступать, кататься на публике. Но надо признать, что тренерская работа целиком меня захватила, заставила посмотреть на фигурное катание с другой стороны, потребовала от меня развития новых качеств.
— Можете сказать, каких именно?
— Работа тренера очень объемная по задачам и по содержанию. Нужно иметь определенный талант, чтобы сочетать в себе миллион разных качеств, о которых ты даже не подозреваешь. Пока сам катаешься как спортсмен, то концентрируешься только на себе, ну еще на партнере, если это парный вид. Но как только ты становишься тренером, фокус зрения перемещается исключительно на спортсменов, которых надо понимать, с которыми надо взаимодействовать. Надо тонко чувствовать, что сейчас твоему спортсмену необходимо, чтобы он смог еще больше приблизиться к цели. Тренер постоянно принимает решения, иногда в глубоко кризисных ситуациях. Кроме профессиональных знаний в области техники танцев на льду, хореографии, правил ИСУ, тренер должен серьезно знать психологию, должен иметь художественный вкус, разбираться в моде, в музыке, уметь вести переговоры с чиновниками, разговаривать с журналистами, быть дипломатом. Каждый тренер — это универсальный специалист. Такая жизнь в потоке мне очень нравится, особенно когда получается все, что ты задумал, когда твое решение было правильным, хотя изначально оно не казалось очевидным.
Когда первые результаты в спорте уже достигнуты, надо идти дальше, причем с удвоенным напором, а хочется чуть расслабиться, да и голову сносит от успеха
— У вас были такие ситуации?
— Когда ко мне пришли канадцы Кейтлин Уивер и Эндрю Поже, то их катание, с моей точки зрения, было несколько суховатым. Передо мной стояла задача, кроме всего прочего, эмоционально раскрепостить их, сделать более живыми, страстными. Мы с ними просто пошли ва-банк, когда решили поставить произвольную программу на песню Лары Фабиан Je Suis Malade. И у нас все получилось. Прежде всего потому, что это спортсмены экстра-класса, которые пришли за результатом и были готовы следовать за тренером.
— Вам удается увлечь идеями и поставленными задачами своих нынешних спортсменов?
— У меня катаются практически еще вчерашние юниоры Бетина Попова — Сергей Мозгов, Алла Лобода — Павел Дрозд. Этот период спортивной жизни я считаю одним из самых сложных, потому что первые результаты в спорте уже достигнуты, надо идти дальше, причем с удвоенным напором, а хочется чуть расслабиться, да и голову сносит от успеха. Бетина и Сережа уже один раз заканчивали со спортом, но вернулись. Ребята старательно работают, чтобы преодолеть большое количество технических ошибок, которые пока есть. Мы работаем над позициями, скольжением, скоростью, элементами, отрабатываем все толчки и повороты в совместных позициях, а не раздельно. Они очень темпераментные, красивые, и, я уверена, у них есть будущее.
— Кого вы считаете своими учителями?
— Есть учителя, под руководством которых я формировалась как спортсменка: мой первый тренер Зинаида
Ивановна Подгорнова и мой постоянный тренер Наталья Владимировна Линичук, которая очень повлияла на мое становление как личности. Я до сих пор, принимая какие-то решения, думаю о том, как бы решила она. Также у каждого в жизни есть такие люди, с которыми повезло повстречаться. Мне повезло, что я знакома с Еленой Чайковской, Татьяной Тарасовой, Тамарой Москвиной, Виктором Кудрявцевым, Алексеем Мишиным. Эти тренеры — великие личности, счастье, что у меня есть возможность с ними общаться, задавать вопросы, знать их мнение. Сейчас мне во всем помогает и поддерживает Елена Анатольевна Чайковская.
Досье
Анжелика Крылова
Год и место рождения: 4 июля 1973 год, Москва.
Заслуженный мастер спорта по фигурному катанию на коньках (танцы на льду).
Клуб: «Динамо» (Москва). Тренеры: Зинаида Подгорнова, Елена Чайковская, Наталья Линичук, Геннадий Карпоносов.
Партнеры: Владимир Лелюх (1985-1991), Владимир Федоров (1991-1994), Олег Овсянников (с 1994).
Спортивные результаты: (совместно с Олегом Овсянниковым) Серебряный призер XVIII Олимпийских зимних игр (Нагано, Япония, 1998), двукратная чемпионка мира (1998, 1999), чемпионка Европы (1999), четырехкратная чемпионка России (1994, 1995, 1998, 1999).
Образование: Московская государственная академия физической культуры, специальность «тренер по фигурному катанию».
Ученики: Натали Пешала — Фабьян Бурза (Франция), Кейтлин Уивер — Эндрю Поже (Канада), Федерика Фаелла — Массимо Скали (Италия), Мэддисон Хаббел и Киффер Хаббел (США) и другие.
Награды: орден Дружбы (1998)
Беседовала: Ольга Вереземская
Выпуск №2 (50) 2018