— Кирилл, как получилось, что вы стали работать в секретариате?
— Впервые меня пригласили помочь в секретариате (это был 5-й этап Кубка России и открытый чемпионат Москвы), когда я учился в институте. В то время все еще работали по системе 6:0, и результаты считались по матрице вручную. На этих соревнованиях я познакомился с Наталией Гавриловой, которая тогда курировала все московские соревнования, и она взяла меня под свое крыло. Вскоре Москва перешла на новую систему ИСУ, и в секретариатах мало кто оказался готовым к новой технике, а так как я любил возиться с техникой, то мне это представлялось очень интересным. Помню, как приезжал специалист из Германии помогать с системой, с программами, с обслуживанием и прочим. Тогда же я познакомился с Солтаном Кокоевым, который активно занимался внедрением новой системы в жизнь. Когда Москва более-менее перешла на новую систему, то только мы с Солтаном в ней разбирались. Я тогда еще время от времени судил, но потом решил окончательно сосредоточиться на работе в секретариате, потому что судей много, а в секретариате всегда работать некому. Потом Наташа Гаврилова стала главным судьей московских соревнований, а я стал главным секретарем. Так я окончательно отошел от судейской темы, о чем вообще не жалею.
— Вам часто приходится работать на соревнованиях?
— Достаточно часто, потому что число соревнований в Москве увеличилось, а количество главных секретарей осталось прежним: Дарья Баранова, Анастасия Кайгородова, Лилия Рассохина и я. Мы вчетвером обслуживаем примерно 80% всех московских соревнований. В высокий сезон работаем на соревнованиях каждую неделю, а если учесть, что они длятся не один день, то это просто non stop. И если кто-то думает, что наша работа очень вальяжна, то это просто выглядит так, потому что нами процесс очень налажен. Мы — хорошая команда, каждый знает что и как делать, у нас нет суеты и беготни. Мы стараемся работать без форс-мажора.
— Есть какие-то профессиональные требования к людям, которые решили работать в секретариате?
— Да, они должны не только любить фигурное катание, но и очень хорошо знать его. Мало того, что они должны разбираться с этой техникой и знать систему ИСУ, они по своему образованию должны быть техническим специалистом, контролером и судьей «в одном флаконе».
— Почему?
— Дело в том, что программа ИСУ ориентирована на 1-й взрослый разряд, КМС и МС. Все остальные разряды нам приходится адаптировать самим, вот мы и крутимся как можем. Наши программисты, возможно, и смогли бы написать программу для юношеских разрядов, но правила ИСУ постоянно обновляются с учетом решений Конгресса ИСУ в режиме on-line, поэтому, если влезть в программу еще и с учетом наших требований, то мы получим такие расхождения, что будет только хуже. Поэтому нам приходится время от времени делать свой русский upgrade, но не затрагивая корневой версии программы. Но так как эта система совершенно не рассчитана под наши юношеские разряды и 2-й спортивный, то upgrade в этой области очень тяжек. Сейчас Солтан пытается адаптировать систему, но она нюансы нашей российской классификации не воспринимает. Следовательно, техническому контролеру приходится следить за тем, чтобы оператор ввода данных правильно вводил элементы. А когда вид закончится и все результаты принесут в секретариат, то главный секретарь должен эти результаты проверить на предмет соответствия разряду.
Например, в 3 юношеском разряде российской классификацией предписан обязательный элемент риттбергер, и если он не был сделан в программе, то последний исполненный прыжковый элемент должен быть аннулирован как лишний, потому что риттбергер не был сделан. Напротив аннулированного прыжка должна стоять звездочка, которая будет говорить о правильно выполненной процедуре. Но бывает так, что система нас подставляет: например, нет у ребенка риттбергера, система выкидывает последний прыжок, а заодно и предыдущий каскад, с чего — непонятно. Просто опечатка. Но если я раздам на руки протоколы, не проверив все, то разборок по этим «косякам» будет до головной боли.
— В какое время соревнований у секретариата больше всего работы?
— У секретариата напряженная работа начинается с мандатной комиссии и заканчивается с выдачей последних протоколов. Вообще очень тяжело работать в регламенте, когда соревнования начинаются в один день с мандатной комиссией. Тогда за два–три часа надо со всех заявок сделать списки, скомпоновать их по алфавиту для жеребьевки. Пока списки готовятся, другой человек из секретариата вбивает фамилии и данные в программу. Затем после жеребьевки он создает стартовые листы и второй раз вбивает эти фамилии уже по разминкам. Затем мы по каждому участнику печатаем для судей их заявочный контент с элементами. Работники секретариата должны не просто знать всю английскую аббревиатуру элементов, но и понимать, что, например, в короткой программе не может стоять какой-то элемент, или наоборот, какого-то элемента не хватает. Наши тренеры подчас составляют программы, не учитывая последних решений Конгресса ИСУ. Могут записать в лист по короткой программе комбинацию спиралей, которые уже давно исключили из обязательных элементов. Бывает, что название элементов подают просто на русском языке, и мы их переписываем так, как надо. Понятно, что такой контент не нужно принимать, но если тренер передал его с родителями, то и спросить не с кого. Федерация фигурного катания России строго требует заполнение этого контента, чтобы организовать тренера и спортсмена. Для судей, конечно, все эти бумаги не имеют решающего значения, потому что они должны судить то, что спортсмен будет делать в прокате, но в младших разрядах часто такой контент становится подсказкой для судей, потому что какие-то элементы просто неузнаваемы. Техническая бригада должна спорные вопросы решать в пользу спортсмена, и, зная по заявке, что здесь планировался каскад, она может поставить после первого прыжка + sequence, чтобы последний элемент не вылетел. Это хоть в каком-то смысле позволяет избежать еще больших ошибок, чем это может быть.
— В вашей работе случаются форс-мажорные обстоятельства?
— Я считаю, что секретариат — это в каком-то смысле команда запасных игроков, которые, если надо, могут заменить судью, оператора ввода данных, видеооператора, оператора на повторе. Я считаю, что любой из секретариата должен уметь всё делать, и все, кто работают со мной, могут и готовы сделать все это.
Кроме того, нам в секретариате приходится быть психологами и специалистами по конфликтам, потому что родители и тренеры принимают все очень близко к сердцу. Я в таких случаях всегда к ним лоялен, потому что понимаю их переживания. Часто бывает так, что родители заходят о чем-то спросить, а им отвечают: «Закройте дверь, мы будем говорить только с вашим тренером». Это неправильно. Я прекрасно понимаю, что тренера на соревнованиях может и не быть, если он выставляет только одного человека, а на тренировке у него остались 30. Или он был, но уже уехал, а у родителей есть вопросы. Словом, я всегда стараюсь все вопросы внимательно выслушать, потому что знаю, какие могут быть ошибки в протоколах. Даже когда тренеры или родители говорят, что «нам не то поставили», я допускаю, что так может случиться, потому что когда технический контролер и оператор ввода данных по пять-шесть часов кряду работают на соревнованиях, то может быть что угодно. Это человеческий фактор. Для примера скажу, что на турнирах ИСУ по регламенту соревнований за один час они должны отсудить только 10 человек, а у нас порой за этот час проходят 30 человек, и уследить за всем в наших условиях бывает тяжело. И мы в секретариате проверяем каждый детализированный протокол на предмет его соответствия разряду и российской классификации, причем делать это приходится очень быстро.
Я стараюсь любой конфликт или, не дай бог, скандал погасить у себя в секретариате: я пытаюсь вместе с раздосадованным человеком разобраться, что это — тренерская ошибка, ошибка системы или ошибка бригады. И когда проблема ясна, то я сам иду к судьям и выясняю этот вопрос. Если же вмешательство бригады требуется стопроцентно, то ждем до конца соревнований или перерыва и уже тогда разбираемся вместе, но в остальных случаях стараюсь держать всех от судей как можно дальше. Однако в любом случае при таком подходе у родителей и тренеров нет неприязни ни к судьям, ни к организаторам соревнований, потому что их выслушивают и действительно стараются помочь.
Я не пытаюсь из секретариата сделать святилище, куда простым смертным вход заказан. Я общаюсь со всеми, потому что люди имеют право на информацию. Ко мне до сих пор подходят люди и просят объяснить в распечатке символику, и я им каждый раз рассказываю, что и зачем. И они на форумах не будут негативно отзываться о нас с вами, потому что больше всего возмущение вызывает факт пренебрежения их проблемами и вопросами. И мне нравится, что люди уже приучились в Москве сначала приходить в секретариат, а не лететь сразу к судьям, размахивая кулаками. Для тренеров и родителей судейская дверь должна быть закрыта на семь замков, и только секретариат является тем местом, куда можно прийти со своим вопросом. Поэтому в секретариате должны работать подготовленные люди, которым предстоит решать различные вопросы, а тренеры и родители должны видеть, что мы такие же профессионалы, как и те судьи, которые сидят в бригаде.
— Да, у вас интересная работа, хотя многим кажется, что вы только бумажки перекладываете.
— Ну, можно и так сказать. Действительно, секретарская работа очень «бумажная», из-за этого обилия бывает крайне тяжело. Например, у нас любят придерживаться каких-то правил, которые непонятно где и когда были прописаны. Раньше, когда программа ИСУ выводила все результаты только на английском языке, включая фамилии, имена, названия городов и клубов, причем перед этим мы сразу же после мандатной комиссии переписывали эти имена и названия по-английски и вводили в систему, а потом все переводили обратно. Наши программисты Солтан Кокоев, Евгений Черемухин, Дмитрий Шамонин очень плодотворно работают над вариантом системы, подходящей под формат ФФККР. Теперь фамилии и имена система выдает по-русски, но данные еще недавно приходилось перебивать в Excel.
Я был просто в шоке от обилия бумажной работы, когда впервые попал на Спартакиаду учащихся в качестве главного секретаря. Мне вручили флешку с 32 файлами Word, которые кужнл было заполнить для каждого региона. Надо было создать таблицы результатов по каждому региону, по каждой команде и ее участникам, сколько набрано очков командами и в личном зачете. Когда я все это увидел, то первое желание было просто уйти.
Очень революционным было решение больше не выдавать бумажные протоколы, особенно на крупных соревнованиях. Если у меня стартуют спортсмены из 25 организаций, то это 25 обложек, 25 расписаний, 25 списков судей по каждому виду или разряду, словом, это ворох бумаги, который надо распечатать, потом вручную разложить по комплектам, потому что у нас нет таких принтеров, которые документы комплектом печатают. А так как мы должны, по мнению тренеров, уже через 10 минут после окончания соревнований всем выдать протоколы, то это было очень напряженно! Если учесть, что секретариат по окончанию соревнований должен подготовить грамоты победителям в это же время.
Солтан очень поддержал идею облегчить работу секретариату, потому что с введением результатов по-английски, людей в секретариате работало 4-5 человек. Я, когда первый раз пришел в секретариат, был человеком, который работал только на ксероксе.
Сейчас я снизил количество людей работающих в секретариате до двух человек: главный секретарь и его заместитель. Если оба опытные, то можно справиться со всей работой. Хорошо бы иметь трех сотрудников, но их просто нет. Работать приходится с компьютерами, а значит, эти люди должны быть не из старшего поколения. Вообще здесь образовалась трещина в кадрах, потому что молодые не идут из-за низких, просто смешных зарплат, а старшие не могут быстро работать на этой технике.
— Кирилл, кого вы считаете своими учителями?
— Прежде всего Галину Григорьевну Киндееву, от которой я узнал, как надо работать в секретариате, как правильно оформлять бумаги. Она, конечно, ас в своем деле. У Галины Григорьевны есть удивительная способность — она всегда найдет ошибку в документах, потому что работает как сканер, как детектор лжи. Я называю это инстинктом секретаря. Секретарь должен помнить фамилии, даты, клубы, хотя это кажется невозможным, но это факт нашей работы.
— Что может быть не так в документах?
— На мандатной комиссии важно заметить все то, что может поставить под удар организаторов соревнований, вызывать сомнение по результатам, а также привести к конфликту между участниками. Это, как правило, возраст спортсменов, принадлежность к спортивным школам, текущие разряды, наличие страховки, медицинский допуск. Какие-то нарушения в документах случаются редко, но бывают. Помню один случай, который, наверное, стал самым необычным случаем в моей практике. На мандатной комиссии я проверял спортивную зачетку одного спортсмена из уважаемого клуба и с удивлением заметил, что прикрепленная к зачетке копия свидетельства о рождения принадлежит вообще девочке. Оказалось, что методист клуба по ошибке вклеил чужое свидетельство этому мальчику, и он уже два года с этими документами катался. Ошибка была просто недоразумением, но для соревновательного процесса это было критичным моментом.
— Что бы вы сказали людям о работе секретариата, чтобы их привлечь?
— Я всегда говорю секретарям, с которыми работаю, что на соревнованиях не судьи главные, а мы в секретариате, потому что все данные идут через нас. Конечно, это шутка, но в ней есть доля правды.
Еще я всегда говорю новичкам, что секретариат дает большие возможности завязать знакомства в фигурном катании. И если в будущем станет вопрос о трудоустройстве, то выберут вас, потому что вас знают. Это хорошая стартовая площадка для студентов, которые могут получить работу не только тренера, но и завуча или методиста школы, так как навык бумажной работы у них уже будет. Лично я за годы работы познакомился практически со всеми тренерами, посетил такое количество российских городов, что мне можно позавидовать. А больше ничем привлечь невозможно. Печально, что чиновники из спорткомитета не понимают, что эти кадры надо беречь, потому что квалифицированных людей на масштабы Москвы уже не хватает.
— Почему кадров не хватает? Ведь эта работа действительно очень интересна?
Я думаю, что дело, прежде всего, в оплате нашего труда. Сегодня на подкатке за час можно заработать до трех тысяч рублей, а мы за целый день ответственного труда получаем около одной тысячи. Я вообще провожу не коммерческие, а только календарные российские и московские соревнования. Например, за 5 дней работы на этапе Кубка России я получил 2800 рублей; понятно, что вся эта зарплата тут же ушла на питание в течение этих же 5 дней. И в какой-то момент каждый из нас задается вопросом: а зачем мне это надо?
Когда я начал работать в секретариате, то видел, как работает Наташа Гаврилова: она на своей машине ездила покупать грамоты и подарки, высчитывала каждую копейку, чтобы купить для участников соревнований какие-то приличные, но недорогие сувениры, собирала судейские бригады, занималась приобретением всей канцелярии для секретариата и т. д. за мизерную зарплату. И когда я ее спросил: «Зачем мы все это делаем?» — она ответила: «Ну а если не мы, то кто? Подумай, если мы перестанем проводить детские соревнования, то где будут учиться выступать спортсмены, особенно младшие, юные фигуристы?»
Когда Москомспорт перестал финансировать открытые этапы и финал среди ДЮСШ, Гаврилова пыталась какое-то время удержать эти соревнования на плаву, а потом тоже сдалась, потому что это было чистое подвижничество, и все. Мы пытались сделать так, чтобы каждая школа взяла на себя проведение хотя бы одного этапа, но потом поняли, что как бы мы с судьями хорошо ни сделали свою работу, все равно атмосферу этих соревнований и их уровень идеальностью нашей работы не спасти. ДЮСШ, как я понимаю, ничего этого не надо, спорткомитет Москвы их тоже не финансирует, так что все постепенно умирает.
Сейчас Москомспорт не выделяет нам денег даже на канцелярию, мы должны либо на свои деньги ее приобретать, либо попрошайничать на катках. Грамоты у нас строго по количеству участников, то есть без запаса, а значит в случае ошибки спортсмен уйдет домой без грамоты. Вообще качество обслуживания соревнований у нас в столице очень слабое, очень тяжело договариваться с администрациями катков, порой приходится просто бить челом, чтобы тебе выделили розетку с удлинителем и хоть какой-нибудь принтер, пусть даже с полупустым картриджем.
Досье:
Кирилл Устинов
КМС по фигурному катанию.
Тренеры по фигурному катанию: Алла Фомичева, Анатолий Ерёмин.
Образование: окончил МГАФК в 2010 году.
Карьера: Президент федерации фигурного катания Приднестровья, Главный секретарь всероссийских соревнований.