— Геннадий Михайлович, как вы нашли Москву по возвращении в нее после столь долгого проживания за океаном?
— Москву не видел более 20 лет. Мне очень приятно вернуться, потому что я коренной москвич, который очень любит свой город. Я помню еще старую Москву, можно сказать, середины прошлого века, с ее неповторимым духом. К сожалению, мне кажется, что этот московский дух исчез из атмосферы города, потому что теперь это громадный мегаполис, многомиллионная столица, хотя сам город стал очень красивым и ухоженным. Он всегда был многолюдным, а сейчас просто невообразимо огромный. Для меня Москва — это еще и стиль жизни. Я вернулся в Россию вдохнуть родного воздуха, походить по театрам, пообщаться с друзьями. И вдруг меня приглашают на встречу с Юрием Нагорных (заместитель министра спорта РФ. — Прим. ред.), который очень хорошо знает мир фигурного катания, и он делает предложение курировать танцы на льду. Я согласился, но не сразу.
— А почему не сразу?
— Я сам тренировался у Игоря Кабанова, который долгое время был старшим тренером сборной команды СССР. Игорь Александрович досконально знал танцы на льду, активно работал со спортсменами. И когда Юрий Дмитриевич сказал, что именно в этом ключе видит мою работу, то я согласился, потому что всю жизнь занимаюсь именно со спортсменами и мне это близко. Так что мы с Михаилом Стифуниным (старший тренер сборной России по танцам на льду. — Прим. ред.) будем оба заниматься этой деятельностью, но у нас будут разные функции.
— А почему Минспорт решил усилить именно танцы на льду?
— Я думаю, что здесь все ясно. В России, как и в СССР в свое время, есть такие виды спорта, в которых мы «впереди планеты всей», и танцы на льду — это наш вид. Можно сказать, что это был бренд нашего фигурного катания. Мы могли проигрывать где угодно, но только не в танцах на льду. Но, как вы знаете, мы сдали свои позиции: в Ванкувере и в Сочи мы завоевали только бронзовые медали. Ситуацию по Играм в Ванкувере я могу прокомментировать. Накануне наши спортсмены Домнина и Шабалин в 2009 году в последний раз выиграли чемпионат мира в танцах на льду, и после этого у нас пока не было золотых медалей. После сезона 2008/09 Максим перенес еще одну, третью, операцию на колене, и в таком состоянии мы начали подготовку к олимпийскому сезону. Максим выходил на тренировки закованным в огромный ортез от бедра до голени и со страшными болями в колене, а если он принимал лекарства от боли в ноге, то через какое-то время у него начинал болеть желудок. И это был замкнутый круг. Максим катался три раза в неделю по 45 минут, максимум по часу, Оксана тренировалась практически одна. И когда на Играх они выиграли обязательный танец, то, честно говоря, этого от них мало кто ожидал. Так что их бронзовые медали — это медали не просто за танцы на льду, но за героизм и отвагу.
— С чем, на ваш взгляд, связана наша потеря лидерства в танцах на льду? Тандем Зуева — Шпильбанд оказался гениальнее всех наших российских тренеров? В США более хорошие условия для работы? Новые правила были придуманы против российских танцоров? У нас закончились талантливые спортсмены? Или мы все тут просто расслабились на лаврах?
— Как я уже сказал, тому есть множество причин, как объективных, так и субъективных, некоторые из них вы перечислили. Во всех надо разобраться, чтобы выровнять ситуацию. Две вещи, с которыми я не согласен категорически, — это с тем, что у нас закончились талантливые спортсмены, и с тем, что наши тренеры в чем-то хуже. Зуева и Шпильбанд очень дополняли друг друга в работе, но я не могу сказать, что наши тренеры в своих связках Жулин — Волков, Алексеева — Кустарова, Свинин — Жук работают слабее. Они, может быть, проигрывают Зуевой и Шпильбанду в опыте, но точно не в знаниях.
Что касается всего остального. Правила меняли не только для танцев на льду, а для всего фигурного катания, так что все получили уровни за элементы, а мы еще и key-point в обязательных танцах. Так что сказать, что это было сделано, чтобы убрать российские танцы из лидеров, нельзя. Однако мы можем говорить о том, что новые правила не очень эффективно сработали именно для танцев на льду, как они сработали для остальных видов. В свое время на совещаниях техкома ИСУ с ведущими тренерами и судьями я говорил о том, что надо вводить в танцы на льду какие-то критерии, чтобы по ним можно было более объективно сравнивать мастерство спортсменов, а не руководствоваться только вкусом. Речь шла прежде всего о произвольном танце, а не об обязательных танцах, которые и были таким настоящим критерием. В результате с новыми правилами танцоры получили свои критерии для сравнения: серия твиззлов, обязательные дорожки шагов, комбинированные вращения, а также поддержки. В результате смена правил, на мой взгляд, нанесла российской школе танцев на льду большой урон, потому что мы сами пошли немножко в другую сторону, а именно стали соревноваться с канадцами и американцами, кто лучше сделает эти уровни и key-point, вместо того чтобы опираться на свои сильные стороны, а именно на хореографическую подготовку, реберное и техничное скольжение, композицию программы. В результате мы начали пытаться догнать североамериканцев и ушли от своего стиля, но к новому не пришли просто потому, что это не наш стиль. Приведу простой пример: если попросить балетную труппу из Большого театра или Мариинки станцевать модерн или хип-хоп, то они это, конечно, сделают, но сделают не так аутентично, как любая даже самая маленькая студия где-нибудь в Лос-Анджелесе. Мне кажется, что здесь получилось практически то же самое.
— То есть мы оказались не готовы к новым требованиям?
— Я бы так не сказал. Я вообще считаю, что наш российский народ очень восприимчив ко всему новому. Столько раз во времена СССР нам говорили: «Делайте вот так». И мы делали. Потом нам говорили: «Нет, теперь сделайте наоборот». И мы опять делали. Так что мы сделаем как надо в любом случае.
Было время, когда техком ИСУ говорил нам, что надо делать твиззлы на месте, без продвижения по льду. Когда мы им возразили, что тогда это будет вращение, они сказали: нет-нет, это как раз твиззлы. А дело было в том, что одна из ведущих мировых пар не могла делать твиззлы с продвижением, и техком всех подравнял под них. Когда пара закончила кататься, то выяснилось, что твиззлы надо делать с продвижением. Раньше все избегали делать твиззлы с ногой в сторону, потому что 90% судей считали, что это не твиззлы, а двукратные тройки, и все отказывались от этой комбинации, потому что она была чревата судейским наказанием. Еще какие-то асы ставили их в программы, а вот средние спортсмены даже не брались за это. Сейчас же этот элемент делают практически все, а Степанова — Букин вообще твиззлы делают в позиции пистолетика и замечательно справляются. То есть мы постоянно подстраиваемся, так что правила — не главное. Главное, чтобы мы имели достаточно длинную скамейку спортсменов в танцах на льду топ-уровня, а не две-три пары высококлассных спортсменов, а дальше — спортсменов среднего уровня. Еще мне не нравится тот тренерский подход, когда из программы в программу кочует одна и та же дорожка шагов, одно и то же вращение, когда твиззлы всегда делаются с одной и той же ноги, по одной и той же траектории. Это как у одиночников: лутц всегда лежит в одном и том же углу, тройной Аксель делается в одном и том же месте и прочее. Это говорит о том, что спортсмены накатали некоторую базу и показывают ее везде из сезона в сезон, совершенно не смущаясь. Раньше считалось некорректным два года подряд показывать один и тот же элемент, а сейчас спортсмены с таким подходом даже претендуют на лидерские позиции.
— А как вы отнеслись к отмене обязательных танцев?
— Для меня это решение было личной трагедией. Я фанат обязательного танца и считаю, что это была единственная дисциплина, которая позволяет сравнивать танцоров между собой и видеть класс их мастерства. Кроме всего прочего, на обязательных танцах отрабатывалась и шлифовалась техника катания. Мне морально очень тяжело смотреть на то, как чемпионы мира (не буду называть фамилии) в обязательном венском вальсе не могли справиться с моу-хоком, а потом в произвольном танце за тот же моу-хок получали высокие уровни. По правилам обязательного танца в наше время такой моу-хок никогда бы не был засчитан. Но с введением акробатики, видимо, стало лишним вглядываться в ноги и дуги..
— Вы уже не раз побывали во всех танцорских группах Москвы. Какие у вас впечатления от увиденного?
— Надо сказать, что я приступил к работе достаточно поздно: уже все программы были поставлены, так что менять или советовать что-либо было уже не ко времени. Первое впечатление от увиденного состоит в том, что пока реально конкурентоспособны четыре взрослые пары без учета Екатерины Бобровой и Дмитрия Соловьева. Диме осенью был прооперирован сустав, и, помня опыт Максима Шабалина, никто не хотел форсировать его выход на лед. Мы дали Диме возможность спокойно вкатываться в сезон, как ему рекомендуют врачи.
Что касается наших четырех пар, то мы имеем две молодые интересные пары: Степанова — Букин и Монько — Халявин, а также две новые пары, образованные из опытных спортсменов: Ильиных — Жиганшин, Синицина — Кацалапов. Эти четыре пары плюс Боброва — Соловьев получат возможность соревноваться между собой без какого-то приоритета, потому что лично я вижу для каждой из них хорошие перспективы на мировом уровне.
— То есть каждая из них может сражаться за мировой пьедестал и верхнюю ступеньку на нем?
— Дело в том, что если бы впереди стояли такие дуэты, как Грищук — Платов или Торвилл — Дин, то, думаю, для них такая ситуация была бы без вариантов или же им было бы очень сложно. Но сегодня лидерские позиции в мире занимают итальянцы Капеллини — Ланотте, канадцы Вивер — Поже, американцы Чок — Бейтс, французы Пападакис — Цицерон, которые, безусловно, сильны, но все же не Эверест в танцах на льду, так что шанс у наших пар достаточно большой, я имею в виду не этот сезон, а весь олимпийский цикл в целом. Перед нами стоит задача восстановить длинную, а самое главное — качественную скамейку в танцах на льду, а для этого, скажу еще раз, надо дать возможность нашим парам соревноваться без приоритетов.
— Всегда среди фанатов, да и среди тренеров существует мнение, что в российских танцах на льду сохраняется очередь и что все результаты уже расписаны.
— Да, это распространенное мнение, все нашу Федерацию постоянно критикуют за якобы планируемый результат, считая, например, американскую Федерацию эталоном спортивного принципа. Я могу сказать, что за год до Ванкувера американцы Белбин и Агосто завоевали серебро чемпионата мира 2009 года, обыграв дуэты Дэвис — Уайт и Вирчу — Моир. На следующий год у нас возникли подозрения, что американская Федерация делает ставку на Дэвис — Уайт, что подтвердилось на чемпионате США, когда Танит и Бенджамин безупречно прокатали обязательный «Золотой вальс», а их поставили на 2-ю строчку вслед за Мэрил и Чарли с разницей в три балла. Самое интересное, что Федерация даже не скрывала своей позиции: нам было сказано, что дуэт Белбин — Агосто заканчивает свою карьеру, а Федерация должна думать о следующих Олимпийских играх. Конечно, какая-то стратегия в этом есть, и она, наверное, как-то может быть оправдана, но в нашем сегодняшнем случае никакой стратегии нет. Мы будем поддерживать тот дуэт, который будет лучшим. Все наши пары имеют огромный потенциал, никто не собирается заканчивать, пусть показывают все, что умеют и могут.
— То есть у нас все хорошо?
— Что касается уровня подготовки, то он никогда не был низким, и мы его не растеряли. Однако этого мало для того, чтобы побеждать американцев, канадцев, французов и других. Я сказал всем нашим тренерам и спортсменам, что мы должны кататься не лучше их, а кататься просто по-другому и на 10 голов выше. Нам сейчас даже не столько важны места на международных турнирах (хотя места всегда важны), сколько судейское и зрительское впечатление от наших дуэтов, чтобы они на нас посмотрели по-другому. Надеюсь, тренеры и спортсмены это понимают.
Но есть одна проблема. Посетив группы, я могу утверждать, что во всех группах наиболее активные и неутомимые не спортсмены, а тренеры. Вот кто фанаты своего дела, кто готов идти в бой, кто соревнуется между собой все 24 часа в сутки, желая победить друг друга. Я увидел, что спортсмены вполне себе ровно относятся к тренировкам и своему уровню. К сожалению, в группах я не увидел спарринга для топ-спортсменов, потому что тенденция последних лет заключается в бегстве от этого спарринга, боязни ежедневной конкуренции в группе, нежелании больше рискнуть, чуть больше выложиться. Если вспомнить наш с Натальей Линичук тренерский опыт, то Грищук — Платов и Крылова — Овсянников катались в одной группе и на одном льду, что не мешало им быть чемпионами мира и Европы, бороться за золото на Олимпийских играх. Потом также у нас тренировались Домнина — Шабалин и Белбин — Агосто. На чемпионате мира 2009 года их разделило 0,2 балла, но они остались кататься дальше, и их тренировки были просто загляденье. У Зуевой и Шпильбанда тренировались обе мировые топ-пары, что, возможно, для них было не очень легко, но очень правильно. У нас же не спортсмены, а тренеры в спарринге, которые конкурируют между собой, вместо того чтобы конкурировать с мировой элитой. Мне бы хотелось это изменить, подкорректировать психологию. Наверное, это будет сложно, но я не боюсь работы.
— Вы с Натальей Линичук всегда славились умением грамотно поставить конек, научить всем тонкостям скольжения. На ваш взгляд, кто из наших тренеров сейчас умеет ставить конек, как это делали асы советской и российской школы танцев на льду?
— Это очень важный вопрос. Дело в том, что скольжение скольжению рознь. Я называю правильно поставленное скольжение, если обращаться к английскому языку, словом glide, что переводится как «планировать, лететь над поверхностью». Чтобы понимать, о чем идет речь, можно для примера привести академическую греблю, когда восьмерка гребцов так двигает лодку, что кажется, она не плывет, а летит над водой, причем без рывков и остановок. Это и есть настоящее скольжение, когда не виден момент толчка, когда набор скорости визуально не читается. Работать над этим очень скучно и муторно, спортсмены обычно это ненавидят, потому что одно и то же изо дня в день. Но если этого не делать, то профессионалом никогда не стать. Это как балерина часами работает у станка или пианист каждый день играет гаммы или арпеджио, чтобы потом сыграть любое произведение, от Шопена до Чайковского. Сложно представить, что можно стать пианистом без освоения техники игры, просто разучивая какие-то отдельные произведения. У нас же сейчас в России в танцах на льду все обучение направлено на то, чтобы научить делать одни элементы, потом другие элементы, и так далее, но без фундаментальной базы.
Да, у нас была целая плеяда тренеров, которые умели научить именно скольжению, но многие ушли из жизни, кто-то отошел от дел, но мы все учились у них, так что секрет не может быть утерян. Светлана Алексеева много лет проработала вместе с Татьяной Тарасовой, Александр Жулин — воспитанник школы Натальи Дубовой, Александр Свинин — ученик Елены Чайковской, Ирина Жук тренировалась у Татьяны Тарасовой и т.д. Все они пришли на тренерскую работу с огромным багажом знаний, другой вопрос, как они этот багаж применяют. На мой взгляд, недостаточно, но виной этому опять являются правила ИСУ, которые ввели рейтинг, и чтобы набрать зачетные очки, спортсмены должны принять участие в ряде соревнований, которые подчас начинаются в неудобные сроки, в начале или в конце сезона. И перед тренером стоит дилемма: отказаться от рейтинговых очков и продолжить обучение, либо бороться за очки. Наверное, надо уже подумать о том, как скорректировать график подготовки к сезону, чтобы успевать все. Все решаемо, если начать решать. Я вам приведу пример из собственной практики. Когда к нам в группу в 2005 году пришла болгарская пара Албена Денкова — Максим Ставиский, то в их планах было участие в чемпионате Европы. Мы с Натальей Владимировной (Линичук. — Прим. ред.) просто легли костьми, убеждая их этого не делать, потому что на повестке дня стояло именно обучение технике скольжения. Они спорили с нами, говорили, что если их не будет на чемпионате Европы, то судьи и зрители их забудут, что их место будет отдано другим, что рейтинг дуэта упадет и прочее и прочее. Но мы стояли намертво. В итоге, пропустив чемпионат Европы, они в том же сезоне стали чемпионами мира в Канаде, а на следующий год стали двукратными чемпионами. Так что иногда надо пожертвовать рейтингом, надо что-то пропустить, чтобы научиться основному и затем уже уверенно побеждать. Ведь если пара скользит и катит, то судьи подчас закрывают глаза на какие-то ошибки, потому что понимают уровень катания пары.
— Как вы относитесь к тому, что российские танцы на льду базируются практически только в Москве?
— Конечно, когда основной центр подготовки сосредоточен в одном месте — это организационно удобно, но школы должны быть вообще по России. Наша беда в том, что в регионах танцев нет, точнее, там нет достаточных условий, без которых невозможно работать. Ольга Рябинина, которая работает в группе Алексеевой — Кустаровой, очень грамотный специалист, но для региона (Киров. — Прим. ред.) мы ее потеряли, что очень жаль, ведь она могла бы успешно работать там, если бы ее обеспечили приличной базой и ледовым временем. На мой взгляд, спортивное руководство регионов должно это понимать.
Чем всегда была богата Россия? Правильно, талантами. А где будут востребованы эти таланты, если на местах нет школ и нет специалистов? Я считаю, что надо бороться за каждого специалиста в каждом регионе, если он хочет работать. И мы должны отработать механизм поощрения детских тренеров и званиями, и деньгами, и улучшением базы, если они грамотно и профессионально работают. Очень важно, чтобы специалисты не теряли мотивации для работы, должен быть разработан возвратный механизм. Я не устаю говорить, что самая незащищенная фигура у нас в спорте — это тренер. И это при том, что в спорте главное лицо — тренер.
— Как вы относитесь к тому, что в Москве продолжается рост групп, специализирующихся на танцах на льду?
— Я к этому отношусь просто: чем больше, тем лучше, но при условии, что работать приходят знающие тренеры, а не все, кто решил просто подзаработать. Все надо поставить на какую-то основу. Сейчас Министерство образования в России привело в соответствие вузы, выдало лицензии на продолжение работы тем, кто действительно учит, а не просто вывеску на дверь повесил. И надо сделать то же самое у нас в спорте. Мы должны провести какой-то анализ: кто тренирует, чему учит. Мы должны понимать, может ли вообще этот человек тренировать, помимо того что у него есть диплом института физкультуры. Наличие диплома — это еще не гарантия профессиональной пригодности.
— У вас есть план работы?
— Конечно. Я же из Америки приехал, а там без плана нельзя. Капиталистическое планирование. (Смеется.) А если серьезно, то даже тренировка должна проходить по плану, что уж говорить о таком серьезном деле, как возрождение российских танцев на льду. У меня есть и стратегический план, и тактический, но я их раскрывать не буду, потому что не хочется загадывать. Могу одно сказать: пока все идет по плану.
— Вам здесь интересно?
— Очень.