— Василий, думаю, нашим читателям будет интересно узнать, что последние несколько лет только Вы комментируете Чемпионат России по фигурному катанию, и больше никто. Вы чувствуете, какое доверие вам оказано?
— Да, любовь к фигурному катанию на «НТВ-Плюс» привела к тому, что мы вообще готовы купить все соревнования, какие проводятся. Но право первого выбора имеет российский спортивный канал, который обычно закупает права на трансляцию чемпионатов Европы и мира, а уже потом мы. Поэтому мы покупаем все, что осталось — всю серию Гран-при, чемпионат четырех континентов, чемпионат мира среди юниоров, чемпионат мира среди профессионалов, и, конечно, чемпионат России. Нами куплены долгосрочные права на трансляцию чемпионата России. Если права на чемпионат США в прошлом году мы купили на 2 года, чтобы понять, надо ли нам это вообще, то чемпионат России нам нужен всегда. Особенно в преддверии Олимпиады–2014 в Сочи.
— А каково это комментировать чемпионат России, а потом чемпионат США? Сердце не екает?
— У меня сердце последний раз екало в 2006 году на Олимпийских играх. Я очень переживал за наших, особенно за Иру Слуцкую. Я после этого вообще несколько месяцев не хотел думать о фигурном катании. Произошел какой-то надрыв. Было понятно, что дальше-то пустота, что неизвестно за кого болеть дальше, и я как-то успокоился. Просто смотрю и жду, что кто-то позволит мне в него влюбиться. Такие люди у нас, надеюсь, вскоре появятся, которые заставят нас «рыдать и плакать».
— Да, но Ванкувер у нас, можно сказать, на днях.
— Дело в том, что у нас вообще сейчас сложная ситуация — переходный период не только в фигурном катании.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, все: и политическая ситуация, и экономическая. Хотя бы взять этот экономический кризис. Да и в жизни есть много всяких других интересных вещей, за которые можно переживать. Вот мы с товарищем сняли фильм про скинхедов. Фильм получился остросоциальный, про национальную ненависть, про то, как эта ненависть заводит в тупик и приводит к гибели и родных, и близких, и себя как человека. Надеемся, что фильм попадет на Берлинский кинофестиваль, и переживаем, что не попадет. Я переживаю за какие-то семейные дела, а переживать еще и за фигурное катание я уже не могу.
— А за подготовку к Олимпиаде в Сочи переживаете?
— Меня, как ни странно это звучит, больше, беспокоят лица наших сограждан на этой Олимпиаде. Сейчас объясню. Я был на Олимпиадах в Сиднее, в Нагано, в Афинах, в Турине и в Пекине. И теперь понимаю, что успех проведения этих игр на огромный процент зависит от волонтеров. Это местные граждане, которые помогают всем гостям Олимпиады ориентироваться в городе, на стадионах, в аэропортах — словом, везде. Они ради тебя готовы куда-то бежать, что-то узнавать, тебя везти, объяснять, рассказывать и прочее. Да, они половины слов не понимают, но стараются вникнуть, не отмахиваются, не злятся, приветливо улыбаются. Причем тебя сначала все радует, потом ты начинаешь беситься от неразберихи, начинаешь огрызаться, а они продолжают улыбаться и стараться помочь. Поэтому я и говорю, что не представляю в этой роли ни сочинских жителей, ни каких других. Потому что эта работа без всяких денег, без поощрений, практически анонимно, такой уровень гостеприимства. Так что нашу Олимпиаду я жду с нетерпением.
— Раньше, в эпоху черно-белых телевизоров, комментаторы рассказывали, в каких костюмах катаются фигуристы, сегодня это уже неактуально. Так о чем же рассказывать? У вас есть концептуальный взгляд как надо или не надо комментировать фигурное катание?
— Да, и у меня даже есть статья на эту тему: «Комментатор будет бит, независимо от результата». Есть несколько манер ведения репортажа, и право на существование имеет каждый. Так как у нас на канале объем трансляций совершенно сумасшедший, когда часами сидишь на комментаторской позиции, то порой просто идешь за спортсменом по его программе — и все. Лучше всего, когда вообще ничего не надо говорить, достаточно подвести зрителя к прокату, представить тренеров и спортсменов, а дальше надо молчать, потому что это будет спектакль, зрелище. У меня иногда бывает так: фигурист уже откатался, надо что-то сказать, а я не могу потому, что горло перехватило.
Иногда бывают настолько «тухлые» соревнования, что если пойти за настроением этой трансляции, то это совсем будет никому не нужно. Поэтому в ситуации, когда спортсмены «валятся», или показывают что-то совсем нелепое, ты начинаешь вытаскивать репортаж, рассказывая о каких-то вещах, которые обычно оказываются за пределами репортажа. Но если со мной рядом Татьяна Анатольевна, то она обладает даром из любой «тухлой» трансляции сделать такое шоу! Она так за всех переживает, так ко всему относится, что сидеть спокойно с ней рядом невозможно.
Когда я веду репортаж, то люблю подурачиться. Слегка. Я понимаю, когда любители фигурного катания раздражаются на какую-то глупость, сказанную в эфире, и всегда сам боюсь эту глупость сказать, но шутку я не считаю глупостью. На соревнованиях чего только не бывает. Помню, вел репортаж с одного этапа Гран-при из Парижа со стадиона «Берси». Там по стадиону летал голубь, который садился отдыхать на лед как раз во время исполнения программ. Причем голубь все время норовил присесть в том месте, где у спортсменов был либо прыжок, либо дорожка. Смотреть соревнования уже было невозможно, можно было только следить за голубем. Вот заканчивается очередной вид, впереди заливка льда, мы уходим на рекламу, и я говорю: «Дорогие друзья, через 15 минут мы продолжим нашу трансляцию из голубятни «Берси». После перерыва объявили разминку, и на лед вместе со спортсменами выбегает какой-то парнишка в балетной пачке, босиком и начинает делать па а-ля «Лебединое озеро». Его, конечно, отловили, повязали, увели. Я говорю: «Друзья, когда я назвал стадион голубятней, я и предположить не мог, что окажусь прав в квадрате». Это было очень смешно.
Терпеть не могу быть необъективным из-за национальных интересов. То есть нахваливать спортсменов только потому, что они наши. А потом, всем не угодишь. Каждый зритель болеет за своего спортсмена, и не всегда это совпадает с национальным флагом. И комментатор тоже за кого-то переживать может. Поэтому субъективность, как бы ты ни старался, все равно будет просвечивать. Хотя сдерживать себя, конечно, нужно. Но недовольные обязательно будут и обязательно обвинят в пристрастии либо к таланту Ягудина, либо к таланту Плющенко.
— Подождите, но они больше не соревнуются.
— А это ничего не значит, споры все равно продолжаются. Нашему поколению выяснение этого вопроса еще лет на 10 хватит. Это как про курицу и яйцо. Если не Ягудин и Плющенко, так Жубер и Ламбьель, или Мао Асада и Ю-На Ким. А как бесстрастно комментировать выступления, если вид спорта самый, наверное, эмоциональный? Человек выходит на лед и превращается в артиста, который играет спектакль. Я не могу оставаться бездушным, поэтому я работаю, не вступая с собой в конфликт, то есть не наступая себе на горло.
— Как часто Вы привлекаете другие голоса к комментариям?
— Это не так просто. Только кажется, что много кого можно позвать на репортаж, а на деле кому-то некогда этим заниматься, потому что человек весь в тренерской работе, кто-то уже не в теме, у кого речь тихая, у кого слов нет, у кого акцент невозможный, кто-то слишком ангажированный и не может говорить объективно, и прочее. Причем, мы иногда ночью работаем, поздно вечером или рано утром — это еще не каждый выдержит. Татьяна Анатольевна Тарасова в этом плане удивительный человек: она даже если болеет, то все равно приходит, потому что чувствует ответственность.
— Вести репортаж, когда рядом Татьяна Анатольевна, легче?
— Когда Тарасова рядом, мне как-то смешно лезть со своими комментариями. Я вообще стараюсь с Татьяной Анатольевной не вступать в полемику. За это меня очень хвалило мое руководство, когда мы работали на Олимпийских играх 2006 года. Я по себе знаю, когда рядом с тобой сидит профессионал такого класса, то хочется ему показать, что ты тоже понимаешь в фигурном катании, и, если фигурист прыгнул Аксель, сказать: вот Аксель. Или еще раньше сказать: вот человек идет на Аксель. И дальше что? Кому интересно твое мнение, если рядом сидит Тарасова? Свою задачу я вижу в том, чтобы ей обеспечить полную информационную поддержку, потому что какая бы она не была замечательная, но все удерживать в голове просто немыслимо. А я люблю и умею очень быстро находить в интернете любую информацию. Я даю это Тарасовой, а она выдает свое мегавидение того, что происходит на льду.
— У вас есть творческие планы, связанные с фигурным катанием?
— Да. Недавно меня посетила идея создать на своем сайте базу данных, посвященную фигурному катанию. Потому что сегодня найти информацию о действующих фигуристов легко, а вот, скажем, про тренера Рукавицына — непросто. А уж про какого-нибудь тренера, который лет 30-40 назад работал, вообще ничего нет, хоть обыщись. А от них идут в наше время профессиональные ниточки через учеников. Вот я на своем сайте делаю такую историческую базу, которую хочу снабдить перекрестными ссылками, облегчающими поиск. Я думал, что доделаю базу до начала этого сезона, но ошибался. Чтобы довести ее до ума, еще много надо работать. Первые наметки можно посмотреть на моем сайте solovieff.ru . В идеале я бы хотел, чтобы сведения в ней были не только типа родился, катался, но и какие-то подробности. Чтобы были ссылки на книги, журналы, интернет-сайты, где про этого человека можно узнать больше, чтобы были фото и видео, потому что это всегда оживляет информацию. Мне хотелось бы, чтобы вокруг базы образовалась некоторая группа людей, которые дополняли ее, и чтобы ею пользовались.
— Я вижу, вы очень увлечены этой работой.
— С тех пор как я занялся созданием этой базы, то не перестаю удивляться, сколько интересных людей причастно к фигурному катанию. Вот, например, (если идти по алфавиту) Аниканов Виктор Иванович. Он сам по себе интересный человек, а у него еще и родители были замечательные, и дочка у него актриса. И мне все это очень нравится. А потом я думаю: «Соловьев, чем ты занимаешься? Кому все это нужно?» Но потом я вспоминаю, что были и есть люди, которые занимаются историей, архивами, систематизацией информации, и что моя работа будет востребована. Это просто сейчас время такое, что многое измеряется деньгами, что если коммерческий успех не состоялся, значит, это было никому не нужно. А это нужно, просто не каждый это сейчас понимает. С тем же успехом можно сказать, что Большая Энциклопедия никому не нужна.
— А с чем связана ваша такая любовь к фигурному катанию?
— Это загадка. Если рассказывать мою биографию, то до 18 лет спорт меня практически не интересовал, хотя я немного занимался борьбой (Прим. ред. — дедушка Василия — выдающийся тренер по вольной борьбе Сергей Преображенский, главный тренер сборной СССР, наставник многих олимпийских чемпионов). Я серьезно занимался музыкой, учился сначала в музыкальной школе, потом в училище при Консерватории, но к своим занятиям относился достаточно спокойно, без фанатизма. А потом меня заинтересовала журналистика, пришел работать на НТВ, где все было необыкновенно, да и середина 90-х была сама по себе интересным временем. Однажды так сложилось, что некому было делать сюжеты про фигуристов перед Олимпиадой в Нагано, и я вызвался сделать небольшие сюжеты про Ягудина, Бережную, Сихарулидзе и других. Потом я сделал сюжет про Тару Лепински, специально ездил для этого в свою первую командировку в Париж.
Люди, с которыми я общался, были Урманов, Москвина, все было настолько приятно, что я как-то сразу погрузился в фигурное катание. Но когда я начал комментировать трансляции, вот тут и начались первые страдания. Потому что на тот момент в фигурном катании я вообще ничего не понимал. Первые трансляции были просто ужасные, слава богу, нас мало кто тогда смотрел. Меня и второго комментатора жутко клеймили в интернете, что мы ничего не знаем. Он пошел к начальству и отказался комментировать фигурное катание, а я пошел к тренерам учиться. Донимал вопросами Рафаэля Арутюняна, Алексея Мишина, Бережную, Сихарулидзе, Тихонова, Абта.
Российское фигурное катание тех лет было просто звездным, и я влюбился в фигурное катание. Может быть, если бы это были другие спортсмены, то этого и не произошло бы. К тому же на тот момент в спортивной редакции не было людей с такими знаниями музыки и истории искусств, что немаловажно для освещения фигурного катания. Поэтому я в это дело вник, а уже сейчас чувствую, что неразрывен с этим.